Все в свое время [СИ] - Михаил Высоцкий

Вечером опять проведали Нубила, эта процедура уже превратилась для Эдварда в своеобразный ритуал, и разошлись по домам. Нит к себе, Эдвард — к Нетакой. Хозяйка уже ждала его с ужином, все такая же молчаливая и застенчивая, но у парня еще днем появилась интересная идея, и он собирался довести ее до логического конца. После сытного ужина (кусок горчащего сала, два жестких листа, зеленая ягода, миска березового сока) он обратился к девушке.

— Нета? — девушка вздрогнула. — Слушай, можно я тебя буду звать просто Нета? Можно? Хорошо. Слушай, Нета, а хочешь, я тебе расскажу сказку, про далекую-далекую страну Британию, отважного рыцаря и его любимую девушку, которую похитил злой и хитрый колдун? А еще в этой сказке будут коварные драконы, добрые друзья, и…

— Хочу! — ну надо же, любопытство действительно перебороло смущение, девушка отложила свое шитье-вышивание-вязание, и впилась двумя глазами в Эдварда.

— Ну слушай! В далекой-далекой стране Британии жил когда-то отважный рыцарь, и однажды он встретил девушку настолько прекрасную, что его сердце сразу же переполнилось любовью. Но эта девушка служила у злого и коварного колдуна…

Эдвард рассказывал, и рассказывал, и рассказывал… Вспоминал все те сказки, что когда-то довелось читать, баллады, легенды, придания, мифы. Все, как одна, девушки в его рассказах были прекрасны, все колдуны — коварны, драконы — сильны, а рыцари — храбры. Короли были разные, и добрые, и справедливые, и злые, и алчные. Иногда победа рыцарю давалась легко, иногда с трудом, иногда он ходил по самому краю царства живых, и лишь помощь верных друзей позволяла спастись. Иногда конец был счастливый, иногда трогательный, иногда девушка оставалась с рыцарем, иногда уходила к его лучшему другу, но это было только к лучшему, потому что ни один рыцарь не хочет своей возлюбленной судьбы молодой вдовы. Простые, наивные, но очень красивые, сказки настолько очаровали Нетакую, что когда обессиленный Эдвард закончил, она чуть не плакала. И первое, что он увидел утром — влюбленные глаза, которые просили продолжения вчерашнего вечера чудес.

Но продолжение это настало только ночью. Днем Эдвард, наконец, попробовал себя в деле — он помогал строителям, и хоть получалось не очень, те не сказали ни слова против. Он помогал кузнецу, бил тяжелым молотом, через пол часа не чувствовал собственных рук, но вроде заготовку не полностью испортил. Он помогал мять кожи. Попробовал разобраться в устройстве ткацкого станка, потерпел неудачу, но, вроде как, понял, как с ним работать… Эдвард перепробовал все, куда ему разрешили применить свои силы, и что-то даже получалось. По крайней мере, Верные Псы отнеслись к нему благосклонно, никто особо не ругал, а мудрый ведун посоветовал обратиться к травнику. Там, оказывается, нужно было не знание трав, а острый и цепкий взгляд, чтоб со снайперской точностью определять нужные пропорции для целебных снадобий. Та женщина, которая обычно ему помогала, сейчас как раз начала рожать, так что помощь Эдварда оказалась очень кстати. Травник показывал ему травы, рассказывал, что они могут делать, и как малейшая ошибка в дозе может превратить целебную настойку в смертельный яд. Цепкая память парня пыталась объять необъятное, за день запомнить все то, что Верные Псы учат с момента рождения. Полного успеха он не добился, но теперь, хотя бы, представлял, к чему в местных лесах не то, что притрагиваться — даже подходить близко нельзя. Нит еще днем простился с Эдвардом и ушел на охоту, настала его очередь, зато с охоты пришла бравая четверка — на них напала целая стая волков, и теперь несколько дней весь город будет есть свежее мясо.

Утром и вечером Эдвард проведывал Нубила, ночью — опять рассказывал Нете сказку. На этот раз — длинную и грустную сказку про рыцаря и деву-воина, которые верно служили своему королю, а он их предал, о тех чувствах, что вспыхнули между ними, и о трагической развязке, когда рыцарь поразил дракона, но так и не смог спасти свою верную спутницу… Историю настолько жизненную, полную таких чувств, что той ночью ни Эдвард, ни Нета не смогли уснуть — она всю ночь проплакала на его плече, а он утешал девушку, повторяя, что это всего лишь глупая сказка, а в жизни все было хорошо, и рыцарь с девой-воином навеки остались вместе.

Четвертый день, пятый, шестой… Неделя, две недели… Капитан британской армии, лорд Эдвард Гамильтон постепенно привыкал к новой жизни. Привыкал к Верным Псам, их странной, удивительной, героической и трагичной жизни. Привыкал к работе, привыкал ценить каждый глоток. И каждую ночь рассказывал Нете сказки. Они сидели, прижавшись друг к другу, и Эдвард говорил про рыцаря и деву-воина — она уже на следующий день чудесным образом ожила, и теперь они всегда были вместе, сражая одно чудовище за другим. Доверчивое милое существо, Нета вздрагивала, попискивала от страха, хихикала, когда парень пересказывал бородатые британские анекдоты, крепче прижималась к нему и просто млела, когда очередное злобное чудище бывало повержено. Такая близкая, она была совершенно непохожа ни на красавицу-Катрин, мечту всех эдинбургских парней, которая в свое время отдала именно Эдварду свое сердце. Ни на стальную Элис, которая никому и никогда в жизни не позволяла увидеть свою слабость. Их отношения нельзя было назвать любовью, Эдвард воспринимал Нету скорее как младшую любимую сестренку, которой у него никогда не было. Сестренку, которую хочется порадовать, и каждый день он придумывал новую, не похожую на прежние, сказку, вспоминая все, что прочитал за свою не такую уж и длинную жизнь, и переделывая это на новый лад. И Нета отвечала парню взаимностью. Она не признавалась Эдварду в своих чувствах, но в таких случаях слова и не нужны.

С каждым днем парень все лучше и лучше узнавал Верных Псов, но не переставал удивляться этому удивительному народу-племени. Вся их жизнь была построена вокруг дара. У женщин был только один дар — дарить новую жизнь. У мужчин — три. Дар следопыта, дар охотника, дар истребителя. Первые, следопыты, умели каким-то образом "отделять душу от тела" и видеть на расстоянии, хороший следопыт мог увидеть все на милю вокруг, и использовали свой дар на охоте, чтоб находить добычу. Вторые, охотники, умели чувствовать цель, были очень быстры, ловки и выносливы, они были проводниками и из оружия предпочитали лук, из которого просто мастерски стреляли. Третьи, истребители, были мастерами ближнего боя, обладали огромной физической силой, могли голыми руками разбивать камень и без всякой антигравитации легко жонглировать тяжеленными камнями. Причем дар, той или иной силы, был у каждого — в один прекрасный день к удивлению Эдварда кузнец, травник и кожемяка отправились на охоту; первый оказался охотником, второй — следопытом, третий — истребителем. Охотились всегда или тройками, или четверками — четвертым мог быть любой Верный Пес, в котором дар еще не полностью проснулся, и называли его молодым. Сама охота занимала неограниченное время — они могли вернуться уже на следующий день, могли через неделю, а могли вообще никогда не вернуться.

Кроме трех, отдельно стояли дар ведуна и дар защитника. Первый — нечто вроде умения говорить со всем миром. На глазах потрясенного Эдварда ведун договаривался с медведем, уговаривая его показать богатый пчелиный улей, ведуны общались с ветром, землей, водой, камнями, болезнями. Когда парень чем-то отравился, ведун попросил его желудок "не шалить", и уже через пол часа острая колющая боль полностью прошла. Кроме этого, ведуны много знали, причем знание их было не от мира сего. Каждая их речь была загадкой, ребусом, шарадой, и в то же время полным философской глубины посланием, где они касались таких вопросов, как смысл бытия и место человека во вселенной. Например, однажды ведун остановил Эдварда и прочитал ему целую лекцию, смысл которой: мы часто не понимаем, к чему могут привести наши, казалось бы, самые безобидные поступки, и должны быть готовы держать ответ за свои дела. А мораль: слова творят реальность даже в большей мере, чем может себе представить человек. Вот и попробуй понять, что это могло значить — ведуны никогда ничего не говорят просто так, и если именно Эдварду предназначалась такая речь, значит именно в его случае она должна была иметь свой скрытый смысл. Какой? Этого Эдвард, к сожалению, так и не смог понять. Дар ведуна пробуждался редко, но мог пробудиться у каждого, вне зависимости от того, какой дар был у человека до этого.

Если остальные дары шли от природы, дар защитника был сознательным выбором человека. Защитником мог стать каждый: охотник, следопыт, истребитель, даже женщина или ведун, хоть таких случаев было очень и очень мало. Для того, чтоб получить этот дар, не нужно было ждать подарка от судьбы, а нужно было принять четкое и осознанное решение. Отказаться от всего. От привычной жизни, от семьи, от редких, но от этого еще более радостных празднеств. Отказаться от своего дара, от судьбы, даже от имени, и все это ради пожизненного служения. Добровольно сделать себя рабом города. В защитники уходили, как в монахи — навсегда, безвозвратно и только по своей воле, но если монах теоретически может вернуться к светской жизни, защитник — никогда. Они становились уже не людьми — некими телесными призраками, которые не знали сна, отдыха, не боялись небесной воды, но не могли отойти от городских стен дальше, чем на полет стрелы. Они никогда не общались с людьми, их дежурство продолжалось днем, ночью, летом, зимой — вроде как они умирали, потому что иногда защитников становилось на одного меньше, но что происходит с их телами — не знал никто. Кроме, разве что, ведунов, но они об этом не говорили. Дар защитника — фактически бессмертие, но только возле городских стен. Их было не так уж и много, редко кому хватало решительности и храбрости умереть заживо, чтоб превратиться в безликого стража границ. Эдвард видел их вблизи — вроде как человек, но его черты неуловимым образом искажены, так что даже с нескольких футов невозможно было определить, мужчина перед тобой, или женщина, старик, или ребенок, в доспехах, или обнаженный. Когда люди говорили про себя, они никогда не называли защитников частью Верных Псов — скорее это была часть города. Основная обязанность защитников — не пропускать в город чужаков. И именно в их власти были городские "ворота". Хотя как таковых, ворот в стене не существовало. Цельная и монолитная, она была совершенно сплошной, и когда Эдвард в первый раз это осознал, он даже не сразу своим глазам проверил. Прошелся по периметру, пробуя стену на ощупь — цельная. Ни единой щели. Но в то же время "ворота" были. Просто их нужно было уметь видеть, Нит научил этому Эдварда, когда вернулся с первой охоты. Смотреть не на камень, а на опоясывающее город ожерелье, и тогда, вдруг, приходило понимания, что в некоторых местах через стену можно пройти. Не телепортация, просто "ворота" были как будто бы в другом слое реальности — в это было тяжело поверить, еще сложнее увидеть, но Эдвард попробовал, и у него получилось. Только что была стена, и вот он уже проходит сквозь проход, который только на половину похож на стену. Легче всего это объяснить с двумя глазами. Представьте, что они видят перед собой одну и ту же картину, только один — стену, а второй — ворота. Или просто поднесите к одному глазу ладонь, вы будете одновременно видеть и ее, и то, что она закрывает. Эдвард был настолько потрясен, что даже не сразу нашел подходящие слова, чтоб описать свое изумление. Одно дело, когда нечто загадочное творит ведун — мало ли, что за умения скрываются в этом седом тщедушном теле. И совсем другое дело, когда то же самое делаешь ты сам. Обычный человек, который пол года назад даже в страшном сне представить не мог, что когда-нибудь научится ходить через стены.